В 2005 году меня занесло в город Ниагара-Фолс, штат Нью-Йорк. И там, в рамках программы народной дипломатии, я оказался в гостях у семьи преподавателей местного университета. Муж, Генри, насколько помню, был профессор истории, его жена, Джейн, – профессор искусств. Именно там, неподалеку от Ниагарского водопада, я узнал много нового о своей стране, Эстонии.
Но начну с того, что я сразу почувствовал себя героем фильма «Замороженный калифорниец». Справка для тех, кто его не смотрел: в этой тинейджерской комедии 1992 года два оболтуса откапывают пещерного человека, который поселяется дома у одного из них. Он жрет мух и собачий корм, он не знает английского – и у родителей возникает резонный вопрос: это, извините, кто?! На что звучит эпический ответ: это Липкович Чумовски, он приехал по школьному обмену из этой… как ее… из Эстонии!
В общем, я тоже приехал в гости из Эстонии – и Джейн, профессор искусств, тут же взялась показать мне дом. Это-то ладно, но она немедленно принялась извергать из себя такого типа сентенции:
«Вот это – открывашка для бутылок. У нас многие напитки разливают в бутылки и закрывают пробками. – Тут она достала из холодильника кока-колу и взяла в руку открывашку. – И если бутылку надо открыть, то мы берем открывашку и делаем так… Вот – видите? — открыли! Майкл, а у вас в Эстонии есть кола? Как вы ее открываете? Колу надо пить! Это полезно.»
Я был какое-то время в шоке. Но потом успокоился: иногда, чтобы понять, что о тебе и твоей стране думают окружающие, нужно просто сходить в гости к интеллигентным людям в каком-нибудь Ниагара-Фолсе.
Итак, Джейн без умолку знакомила меня с достижениями мировой цивилизации, и из-за этого мне никак не удавалось нормально поговорить с ее мужем, Генри. Но совершенно случайно выяснилось, что если, отвечая профессору искусств, делать хоть шаг за пределы доступного ее пониманию мира, то она задумывается и молчит так долго, что можно спокойно пообщаться с профессором истории. И с какого-то момента наш диалог стал выглядеть так:
— Посмотрите, Майкл, а в этой банке у меня персики! Они растут вон там, в саду. Очень много! Прямо на деревьях. Я их собираю и консервирую. Сама. А потом кушаю. Со сливками. Вот из этого баллончика. Они сладкие и вкусные. Генри тоже любит персики. А у вас в Эстонии есть взбитые сливки? Вы их любите? Вы их тоже кушаете?
На что следовал мой ответ:
— Да, в Эстонии есть персики. Тоже очень много. Только они растут не в саду, а в лесу. И не на деревьях, а под деревьями. И называются они у нас не персики, а грибы. Но мы их все равно собираем и консервируем. Сами. А потом кушаем. С водкой. А у вас, в Штатах, есть водка? Вы ее кушаете? Генри тоже любит водку?
Джейн после этого замолкала минут на пять-десять, и именно в эти паузы я выяснял у Генри, что они, высокообразованные американцы, знают об Эстонии. На что исторический профессор поведал мне очень много интересного.
Выяснилось, что Эстония победила Россию в первой мировой войне. Но Россия сменила бренд, напряглась — и под именем СССР одолела Эстонию. Началась оккупация. Очень суровая. Так, например, были запрещены газеты и журналы на эстонском языке. Книги, кстати, тоже. Радио и ТВ, само собой, вещали только на русском. Эстонские театры стояли заколоченные. А если кто осмеливался прилюдно заговорить на эстонском, то такого тут же хватали и отправляли в Сибирь. Пешком, в кандалах. Учиться во время оккупации можно было только на русском. И т.д., и т.п. В общем, имело место быть соотношение длины окружности к ее диаметру в самом чистом, незамутненном сомнениями виде.
Когда же я, ошарашенный, спросил Генри, откуда у него такие познания, то выяснилось, что несколько лет назад они вместе с Джейн путешествовали по Европе и их круизный корабль на день зашел в Таллинн. О тяготах Эстонии под оккупацией им рассказал экскурсовод, хлопчик лет тридцати, пол дня водивший их по Старому городу. «Ну, так-то любой сможет, — помнится, решил я тогда. У меня к тому времени уже был недельный опыт общения с американцами. – Они же как дети с чистыми и незамутненными душами, всему верят. Особенно плохому и особенно про Советы…»
Я ничего тогда не понял, каюсь. А разве можно было понять, что когда слышишь такое, то это не бред какого-то отдельно взятого экскурсовода, а новая реальность, создаваемая на наших глазах. И лепится этот нарратив из говна и палок не просто так, а с вполне конкретными целями.
(Справедливости ради заметим, что так было всегда. Те, кто успел пожить при СССР, прекрасно помнят, что в 15-ти республиках жили очень по разному. Где-то разбитые дороги и общая неустроенность, а где-то – почти Европа (не реальная, а такая, какой мы ее себе представляли. И представляли, кстати, сверх меры комплиментарно.) И тогдашний нарратив сложился в такую легенду: вот в Эстонии умеют работать и своим молоком заливают полстраны, потому и уровень жизни куда выше чем по соседству, в Псковской области. А в РСФСР – не умеют, потому и живут на порядок хуже. То, что происходило на самом деле, скрывалось.
Правда вскрылась в 1992 году, когда в РФ распад СССР принялись объяснять в том числе призывом «Хватит кормить (Кавказ, Среднюю Азию, Прибалтику – нужное подчеркнуть)!» Были обнародованы данные Госплана СССР и выяснилось, что Грузинская ССР, например, производила на душу населения товаров и услуг на 10 600 долларов (тогдашних долларов, то есть в сегодняшней стоимости доллара все числа надо умножить на 2); а потребляла она 41 900 на ту же душу. Это рекорд, от которого на самую малость отставала Эстонская ССР: производство – 15 800 долларов на душу населения, потребление – 35 800. И еще 11 республик сидели на дотациях.
Весь этот праздник оплачивали две союзные республики: Белорусская ССР, где производили на 15 600, а потребляли на 12 000 долларов, и РСФСР – 17 500 и 11 800 долларов соответственно. Этим можно частично объяснить стремление Эстонии в Евросоюз во второй половине 90-х: вдруг выяснилось, что без дотаций со стороны можно как-то выживать, но развиваться уже не получится. Суверенитет был в итоге поменян на возможность получать помощь от объединенной Европы. Эта тема, кстати, особо не педалируется. Так же, как во времена СССР молчали о том, что республика живет за чужой счет, так и сейчас стесняются. И рядовому жителю даже не придет в голову вопрос: а что у нас за экономика такая, что в среднем 10-12% госбюджета – чужие деньги? И за что нам, кстати, платят? Просто так, за красивые глазки? А из нас потом не вынут эти деньги вместе с потрохами?)
Но сейчас не об этом. Сейчас – о той виртуальной реальности, в которую погружены наши соотечественники.
Александр Зиновьев сформулировал так, что лучше и не скажешь: «Искусство руководителя состоит прежде всего в том, чтобы удержаться у власти, и уж во вторую очередь в том, чтобы вести страну наилучшим для нее курсом».
И как, позвольте спросить, может вести наилучшим курсом свою страну шайка, ничего не понимающая ни в энергетике, ни в финансах, ни в экономике в целом? Зато они прекрасно знают, как удержаться у власти. Всего-то и нужно внушить своей избирательной базе, эстонской части общества, что во всех бедах виноваты русские. Танк, мол, у них неправильный в неправильном месте стоит, и говорят они не на том языке. Не поверите – на русском! Нет, так нельзя. А не настучать ли им по головам?
Но чтобы ущемлять права русских, надо было сперва внушить эстонцам, что их самих обижали, причем именно по признакам языка и национальности. Тогда другое дело, тогда живущих рядом соседей уже не так жалко. И на их детей плевать. Сделать такое с общественным сознанием хоть сколько-нибудь доказательно невозможно. Хотя бы потому, что эстонцы составляли половину и в компартии Эстонии, и на руководящих постах. Но там, где нельзя использовать логику, ее просто заменяют эмоциями. И теперь мы живем в условиях, когда история как наука мечется в поисках того, кто больше заплатит, а люди делятся, в основном, на две большие группы, каждая со своим нарративом.
Третья большая проблема русских Эстонии неразрывно связана со второй и состоит в том, что из-за отсутствия диалога с эстонцами мы никогда не сможем найти никаких компромиссов. У нас всех есть знакомые эстонцы, соседи, сослуживцы и просто друзья, с которыми у нас хорошие отношения. Но ничего не переменится до тех пор, пока они не скажут свое веское слово избираемым ими политикам:
«Русские никогда не возьмут лопаты и не пойдут раскапывать могилы своих дедов, чтобы угодить вам, калласы и рейнсалу, они вам не рабы. А нам это и не нужно. В интересах Эстонии найти равновесие и сплотиться. Хватит раскачивать лодку!»
Реален ли такой сценарий? Об этом в завершающей части статьи.
спасибо