№ 1063 Михаил Стальнухин
Независимый кандидат
Ида-Вирумаа

Отвечу на такой комментарий от Андрея к одному из своих постов:

«Абсолютно не доверяю наблюдателям от партий, руководители которых давно прописались в парламенте, приватизировали там места и принимают законы «под себя». Попробуйте сместить партию, которая прописалась в парламенте. А следовательно, и их помощники, в том числе наблюдатели, вызывают у меня презрение, как партийные холуи. А отсюда вопрос к вам, Михаил. Сообщите, пожалуйста, на каком выборном участке будет находиться ваш наблюдатель, чтобы я мог там проголосовать без сомнения за свой голос. … И, если можно, ещё раз свой номер кандидата. Короче, всё подробно. Спасибо. Извиняюсь, если где-то это просто пропустил. С уважением, и удачи на выборах.»

Андрей, мой номер – 1063, но проголосовать за меня вы сможете только в том случае, если внесены в список избирателей Ида-Вирумаа, то есть 7-го избирательного округа. Теперь о том, ради чего я решил не просто ответить человеку на его вопрос, а сделать на эту тему отдельный пост.

В 2019 году я не баллотировался в Европарламент и попросил включить меня в состав участковой комиссии, чтобы ознакомиться с ее работой изнутри. И пришел к заключению, что злоупотребления, исходящие непосредственно от комиссии, практически исключены. Процентов на 99,9. Почему?

В каждой комиссии – человек 10. Централизованно организовать подлог при таком числе непосредственных участников невозможно по четырем совершенно для меня очевидным причинам.

Во-первых, члены каждой комиссии заинтересованы в этой работе и не позволят поставить ее под риск из-за чьих-то личных приоритетов.

Во-вторых, даже если в участковой комиссии окажется жучара, который попробует подговорить остальных на подлог, то среди десятка ее членов окажется сильно больше одного человека таких граждан, которые его немедленно «застучат». С такой возможностью должен считаться любой, замышляющий нечестное – и понимать, что для того, чтобы доказать честность выборов, его непременно накажут тюремным сроком, пусть недлинным, но реальным. А спасая себя, он тут же «сдаст» того, кто его на преступление подрядил. Так что даже мысль о том, что кто-то может решиться на подкуп избирательной комиссии, я исключаю. Я повидал в жизни немало дебилов, но таких, которые ради нескольких пусть даже десятков голосов или нескольких сотен евро рискнули бы добровольно сунуть голову в петлю – такие мне не попадались. Максимум, на что решаются нечистые на руку кандидаты – это покупка голосов на улице или «карусель». Попробовать жульничать на участке – это то же самое, что воровать, глядя в объектив камеры наблюдения и напоследок показать ей свой паспорт в развернутом виде.

Еще одно: подсчитанные на избирательном участке голоса затем пересчитываются на окружном участке. Это настолько расширяет круг участников, которых необходимо «уговорить», «купить» или «запугать» при планировании злоупотреблений, что лишает подобное мероприятие смысла.

В-третьих, наблюдатели. Они есть на всех избирательных участках и могут лишь смотреть со стороны, что означает, что эти люди, видя нарушение, никогда не знают, кого оно касается, их партии или конкурентов. Поэтому они на всякий случай реагируют на всё, что кажется им необычным, не соответствующим правилам. Фиксируют возможные нарушения и затем передают их в вышестоящие инстанции.

И последнее, четвертое: когда имеется в наличии такой «прекрасный» инструмент как электронное голосование, то нет смысла рисковать репутацией на избирательном участке, где голосуют с помощью бумажных бюллетеней. Да, при пересчете бумажных бюллетеней иногда числа расходятся по округу на несколько десятков, но это, как правило, сотые доли процента от всех поданных голосов. А вот при электронном голосовании большой вопрос, доходят ли сотни тысяч именно так отданных голосов именно до тех, за кого они были поданы.

Переживаете за честность выборов – сходите 5 марта на избирательный участок. Только это дает почти стопроцентную уверенность в том, что ваш выбор не будет никем переиначен. Электронное голосование приемлемо лишь в единичных случаях, когда нет физической возможности проголосовать бумажным бюллетенем.