Руководитель действующего в стенах Кохтла-Ярвеского дома творчества школьников авиамодельного кружка Андрей Генин – наш сегодняшний собеседник.

— Откуда в вас это желание заниматься чужими детьми?

— По-видимому, от отца. Он всегда с удовольствием возился с пацанами нашего двора, они его обожали. А если кто-то во время игры случайно разбивал окно мячом, все бежали к нему: «Дядя Саша, помоги…». И помогал: шёл в мастерскую за стеклом, а затем вставлял вместо разбитого… Отец был строителем (его не стало в 2005 году), строил наш город. Вообще-то, с отцом мне повезло: учил меня уму-разуму, учил по-мужски, разговорами по душам… Он – пример для меня. Вовсе не случайно то, что и  моей первой профессией стала профессия строителя… Не скрою, я гордился-горжусь  своим отцом. Он, Александр Иосифович Генин, был известным, уважаемым человеком: ему присвоено почётное звание «Заслуженный строитель Эстонской ССР», являлся депутатом Кохтла-Ярвеского городского совета, дважды орденоносец, награждён орденом Ленина и орденом Трудового Красного Знамени.

— Как известно, ни сердце, ни душу невозможно разделить пополам. Но вам это как-то удаётся. И, всё же, что для вас первично, а что вторично: работа на сланцехимическом предприятии – Kiviõli Keemiatööstus или руководство кружком?

— Всё первично: они, дополняя друг друга,  идут параллельно, неразрывно, в моей жизни в течение многих лет.

— В течение уж многих лет после одной  работы начинается другая – не устали?

— Нет. Хотя сразу после смены, когда возвращаюсь из Кивиыли в Кохтла-Ярве (в этом городе я живу) на рабочем автобусе или на личном автомобиле, то, да, — усталость чувствуется, но когда открываю дверь в нашу авиамодельную мастерскую, встречаю приходящих учеников, — усталость куда-то исчезает. Эти занятия (улыбается) – своего рода наркотик.

— Занятия, часто ли они проходят?

— Обычно 4 раза в неделю: вторник,  четверг, суббота, воскресенье, но бывает и пять. Начинаются в 17:30 и заканчиваются в 21:00.

— Когда же всё начиналось — пришла любовь к авиамоделизму?

— В раннем детстве. Тогда, где сейчас здание горуправления, находилась большая  площадь, памятник Сталину стоял, и там устраивались соревнования по авиамодельному спорту – запускались в небо различные модели самолётов: проходили и чемпионаты Эстонии, и Кубок Прибалтики, и Кубок Северо-Запада… Народа было всегда  очень много, в том числе даже и на обычных, городских, соревнованиях… И я малышом, дошкольником, убегал со двора нашего дома, чтобы посмотреть соревнования, хотя родители говорили, что мне нельзя одному туда ходить.  Но мой старший брат знал, где меня искать… А когда начали строить нынешнее здание горуправления, прекратилось здесь  проведение соревнований. Большие соревнования проводились только в Таллинне… Мне очень хотелось заниматься в авиамодельном кружке, но когда я туда приходил, мне всегда говорили: подрасти – и тогда приходи. Тогда принимали детей в этот кружок с 9 лет. Вместе с пацанами нашего двора часто ходил смотреть через окна, на которых были решётки, чем там  ребята занимаются. Но до 9 лет я (улыбается) не выдержал: приписав себе год, стал заниматься с 8 лет, в нынешнем здании Кохтла-Ярвеского дома творчества школьников, который тогда назывался Дворец пионеров (а родился этот Дворец пионеров в другом здании, где сейчас располагается Красный Крест, и родился, как утверждается, именно с открывшегося там авиамодельного кружка). Когда я пришёл в кружок, его руководителем был Анатолий Дмитриевич Сермягин. Начиналось с изготовления воздушного змея, парашютиков, лёгких  планерков, а потом уже строили более основательные модели самолётов. И всё это запускалось в небо. Но моё мальчишеское счастье вдруг оборвалось: Анатолий Дмитриевич ушёл работать на шахту, так как зарплата здесь была маленькая, а у него – семья, двое детей. Долго кружка не было. И я стал заниматься спортом – в разных секциях. Лыжи, борьба, бокс… Мой тренер говорил мне: я сделаю из тебя олимпийского чемпиона по лёгкой атлетике – по метанию копья и диска, по которым у меня были особенно хорошие результаты. Но я чувствовал, что это не моё и ушел, но тренер ещё не однажды предлагал мне вернуться. А я тосковал по авиамодельному кружку. И тут однажды, когда играл с друзьями во дворе, я тогда учился в четвёртом классе, смотрю пацаны идут с моделями самолётов — всё во мне заклокотало: подбегаю к ним, а среди них был один мой знакомый парень, спрашиваю его:  Лёнь, а что, есть такой кружок. Оказалось, он действовал в детской комнате в Южном микрорайоне, но теперь оттуда, в связи с ремонтом помещения, переезжает во Дворец пионеров. И я снова стал посещать кружок. Но потом его перевели в здание по улице Комсомоли, 17 (сейчас — Олеви, 17) – там была детская комната. А с 1977 года кружок вновь возвратился во Дворец пионеров. Вообще-то несколько раз менял своё месторасположение. Из кружка ушёл в связи с уходом в армию. Всегда с большим удовольствием принимал участие в соревнованиях, да и вообще – запуск в небо моделей самолетов неизменно вызывал восторг, восхищение, азарт – бурю эмоций.   

— Тогда и самому захотелось парить в воздухе — неумолимо позвало к себе небо?

— (Улыбается). Да, было такое. До армии, когда после 10 класса учился в профессиональном училище, прыгал с парашютом на аэродроме в Пуру.

— Перед первым прыжком поджилки не тряслись?

— (Смеётся.) Нет, не тряслись. Но когда самолёт поднимался, набирая высоту, смотрел в иллюминатор и думал: и зачем я полетел, чего мне по земле не ходилось… Первой должна была выпрыгивать девчонка (я шёл вторым), и это как-то успокаивало: если она может, то почему я не смогу. Вообще-то,  первый прыжок проходил на эмоциях, а все последующие — уже осознанно.  В то время за 3 первых прыжка вручали третий спортивный разряд. За 1 прыжок сбрасывали по 3 килограмма веса. Страшно было до 7 прыжка, а после седьмого – сплошной адреналин пошёл: ещё хочу, ещё хочу.  Хотел даже по 2 прыжка в один день сделать, но тут наш инструктор — Нина Ивановна Лебедева – была непреклонна: разрешались-позволялись двойные прыжки только после 10 совершённых. Парашютный спорт — постоянный  адреналин, если один раз прыгнул, то затягивает надолго, но и потом, через годы, вспоминаешь с особым чувством: тут словами не передать, не понять, не испытав это на себе. Парашютисты – особая каста людей. Мы прыгали не только летом, но и зимой, в 15-градусный мороз. У нас были хорошие инструкторы, как и начальник аэроклуба — Вольдемар Лехтер. Здорово всё было. Такая замечательная атмосфера… В армии служил в ВДВ. И после армии пошёл в аэроклуб, чтобы продолжить прыжки с парашютом, заняться воздушной акробатикой, но, к сожалению, продолжить не удалось, так как желающих было много, а свободных парашютов не было: предпочтение отдавалось перспективным спортсменам и доармейской молодёжи. Но всё равно ещё многие годы меня туда тянуло-тянуло…

— Насколько мне известно, вы ещё и бывший чернобылец, хотя бывших и не бывает?

— Действительно, я участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной станции.

— Помните ли первое своё занятие в качестве руководителя кружка?

— (Улыбается.) Помню. Но оно было ещё тогда, когда я сам занимался в кружке, то есть тогдашний руководитель кружка позволял мне это делать. Сначала у нас было два руководителя — Александр Лошаец и Юрий Федосов, но он как раз  ушёл работать на шахту. Я тогда учился в 9 классе, а (улыбается) мои ученики были на 2 года младше меня, учились в 6-7 классе. Директор Дворца пионеров Вера Вимберг доверяла мне ключ от нашей авиамодельной мастерской. В мои обязанности входило строительство кордовой модели самолёта: показывал-рассказывал ребятам, как это надо  делать, что для меня было не сложно, так как много литературы специальной читал, да и навыки уже были – ранее сам строил такую модель… Так что, можно считать: это была моя первая группа. А вообще руковожу кружком с 1987 года (но с некоторыми перерывами), когда открыли в нашем кружке ещё одну группу, где мне и предложили стать руководителем. Но потом осталась только одна моя группа.

— Часто ли ваши ученики принимают участие в соревнованиях?

— Ежегодно и почти каждый месяц. Соревнования проходят и летом, и зимой. По разным моделям самолетов и по разным классам. Например, комнатные модели, они запускаются только в закрытых помещениях зимой, а летом под открытым небом — радиоуправляемые модели, в частности, воздушный бой идёт по 7 минут… Точнее, соревнования авиамоделей проводятся по нескольким направлениям — скорость; дальность; продолжительность полета; выполнение фигур высшего пилотажа.

Каждый месяц в основном проходят чемпионаты Ида-Вирумаа, где выступают авиамоделисты Кохтла-Ярве, Кивиыли, Йыхви, Нарвы. Есть и республиканские соревнования —  чемпионаты Эстонии. Раньше они всегда проходили в Таллинне, а сейчас в Рапла. Участвовали и в международных  соревнованиях, чемпионатах мира, — в России, Белоруссии, Франции, Польше, Литве. Устраиваем и показательные выступления, в частности, в Йыхви, на Лётных днях, которые проходят на аэродроме. Наши же тренировки всегда проходят на аэродроме или же возле Дома спорта, так как модели самолётов требуют весьма большой площади для запуска. И я вместе с учениками запускаю модели самолётов, объясняю-показываю, как это надо делать, — и… одновременно  (улыбается) молодею.

— Ваш кружок, он ведь тоже является организатором соревнований?

— Проводим в течение уже нескольких лет Открытый чемпионат города Кохтла-Ярве. К нам приезжают авиамоделисты из Нарвы, Кивиыли, Йыхви, Раквере.

— По всей видимости, торжествуете, когда ученики становятся победителями?

— (Улыбается.) Точно, торжествую: как говорится, не зря зерно в землю бросил – дало хорошие всходы.

— Если же результаты плохие, что тогда?

— Плохих результатов не бывает. Есть хорошие результаты и не очень хорошие. Потому что техника, есть техника: сказываются и погодные условия, и человеческий фактор – не всегда ученик может совладать со своим нервным напряжением… В таких случаях говорю ребятам: сделать самолёт своими руками – этого мало, надо его ещё научить летать. Надо знать, что такое центр тяжести, что такое рычаг Архимеда, что такое площадь, что такое удельная нагрузка на крыло, что такое угол атаки, что такое рули, как их регулировать… Нюансов очень много.

— Какие чувства испытываете, когда ученики бросают кружок?

— Огорчение, но огорчение самим собой. Собственное недовольство: начинаю анализировать, почему он ушёл, что же я сделал не так… Нет, удерживать бессмысленно, ведь иногда ребёнок уходит не потому, что ему здесь не интересно, а потому, что не считает это занятие своей стихией, он лишь находится на пути её поиска. И это хорошо, когда ребёнок ищет и находит именно свою стихию – то, к чему лежит его душа.

— Необходимые качества-таланты, чтобы пройти отбор в ваш кружок?

— Необходимо единственное – желание (а всему остальному – научим). И обычно всегда это сразу наглядно видно: если у пришедшего в кружок ребёнка искринка в глазах, это желание, — он надолго здесь, а если безразличие, то, как говорится, лишь до следующей остановки. Но, бывает, что безразличие сменяется заинтересованностью, азартом – несколькими годами занятий. Так что тут многое зависит и от меня – надо пробудить в каждом ребёнке его творческий потенциал, увлечённость, интерес к тому, чем он занимается.

— Много ли за все эти годы было учеников?

— Много, но хотелось бы, чтобы их было ещё больше. Ведь занятие в нашем кружке даёт очень многое для развития ребёнка. Авиамоделизм — технический вид спорта, Это конструирование, строительство, запуск летающих авиамоделей. То есть, развивает мышление, конструкторские и инженерные способности. Пробуждает техническую жилку у детей с малолетства, именно здесь закладывается фундамент технического творчества, исследовательского поиска, что прокладывает и путь в будущую профессию. Есть  ученики, которые окончили технические вузы. Раньше это был чаще всего  Таллиннский политехнический институт. Да и в наши дни, например, Сергей Трунов окончил Лондонский аэрокосмический университет, а Андрес Алексеев поступил в Германии в авиационный колледж, в чём свою роль сыграло и удостоверение, выданное ему, выпускнику нашего кружка, точнее,  школы по интересам, коей является Кохтла-Ярвеский дом творчества школьников, а также и то, что Андрес —  чемпион Эстонии по авиамодельному спорту…  Да и моя работа всё время связана с техникой, механизмами, как и сейчас — на предприятии Kiviõli Keemiatööstus занимаюсь ремонтом  технологического оборудования.

— Среди ваших учеников – одни мальчики?

— Большинство, конечно, – мальчишки, но были и девочки. У них даже качественнее модели самолётов получаются, чем у мальчиков.

— Виды моделей, какие именно строите?

— Разные. Свободнолетающие; кордовые; радиоуправляемые… Есть как  безмоторные летательные аппараты, так и с применением моторов. В  основном с начинающими авиамоделистами строим комнатные модели. Как и метательные спортивные планёры. Запускаем с рук на свободное парение и на продолжительность полёта — такие модели летают 1 минуту и бывает, попадая в восходящий поток воздуха, улетают навечно в небо: и нам остаётся лишь помахать ему на прощание рукой, да и (улыбается) заплакать, ведь вновь ученик должен начинать свою работу с нуля – плод-то его труда улетел… Когда становятся ученики постарше, строим другие планёры, которые запускаются как воздушные змеи – на 500 метров или 1 километр и могут намотать до 10 километров.

— Фигуры высшего пилотажа, сколько их?

— Всего 16. Это разного рода петли, восьмёрки… На соревнованиях судьи оценивают качество выполнения фигур, каждой фигуры.

— Сейчас много разводов,  и обычно дети остаются с мамами, лишаясь отцовского, мужского, плеча — влияния-воспитания, что особенно сказывается на мальчиках. Случается ли с такими детьми вести разговор по душам?

— Практически всегда. Очень тяжело переживают мальчики развод родителей – уход отца. Стараюсь чаще отвлекать от таких дум, объяснять, что так бывает в жизни, но жизнь на этом не кончается… Конечно, мальчики постарше обычно в таких ситуациях уходят в себя, а помладше – они более открытые, более охотно делятся своими переживаниями. Хотя не надо тараном влезать в душу ребёнка, иначе он замкнётся ещё больше. Надо всё делать плавно, гибко, тонко – ненавязчиво. Бывает, что приглашаю кого-то и к себе домой, говорю: пойдём, поговорим, чайку попьём… Случается, что родители уезжают на работу-жительство за границу, а детей оставляют одних в квартире, под неким присмотром родственников или знакомых… То, что в жизни ребёнка произошёл-происходит какой-то излом, — сразу же видно, как бы он это ни старался скрыть. Например, активно посещал занятия, увлеченно занимался, а тут вдруг резко всё обрезает — не буду ходить, и точка… А когда удаётся разговорить, выясняется, что дома проблемы.

— По-видимому, приходится быть не только психологом, но и воспитателем?

— Это же вполне закономерно. И по-иному быть не может. Сколько лет являюсь руководителем кружка, столько лет занимаюсь воспитательной работой, но не в лоб, а исподволь. Смотришь, как дети себя ведут, особенно, если выходят за рамки приличия, — объясняю (улыбается), что такое хорошо, а что такое плохо, как и об этикете, этике…Всегда хотелось  научить их хорошему. Многие из моих учеников тоже служили в ВДВ. Обычно старшим ребятам предлагал: давайте готовиться к армии. И когда действовал аэроклуб, были и те, кто сделал по 3 прыжка с парашютом.

— И в этом плане бросаете зерно в землю, чтобы оно дало добрые всходы?

— Приятно видеть, радуюсь, когда на глазах меняется ребёнок, становится более культурным, интеллигентным… Как и просто весёлым, радушным, коммуникабельным, жизнерадостным – счастливым.

— Бывает ли, случайно встречаете своих бывших учеников, и они говорят вам: я занимался у вас в кружке, что это для вас?

— Такие встречи всегда приятны, и я помню всех своих учеников-фанатиков в хорошем  смысле этого слова. Со многими, даже с первыми своими учениками, до сих пор поддерживаю отношения. Они порой нашему кружку оказывают спонсорскую помощь – вот и недавно привезли-подарили пенопласт. А некоторые мои ученики, уже взрослые люди, продолжают заниматься  авиамоделизмом, обустроив мастерскую в собственной квартире, гараже, балконе, строят модели самолётов, с которыми ездят выступать на соревнования для взрослых. Вообщем, (улыбается) фанатики в хорошем смысле этого слова.

— Но и вы, их учитель, тоже фанатик своего дела?

— (Улыбается.) Да, многие меня считают фанатиком.

— Кого вы можете назвать своим учителем?

— Их по жизни было немало — меня окружало много хороших людей, и все они меня учили чему-то хорошему, так что обо всех и не рассказать, но я их всех помню, всем им благодарен. В школе были хорошие учителя, как и все руководители в авиамодельном кружке. После армии работал в управлении механизации, строил 32-й квартал, который тогда так назывался, а сейчас — Ахтмеская часть города Кохтла-Ярве (так что есть, что показать внукам). Моим начальником был Тимофей Титович Германенко. Замечательный человек, фронтовик. В 90-х годах, в связи с сокращением масштабов строительства и сокращением кадров, я  устроился на сланцеперерабатывающий комбинат имени В. И. Ленина, в ремонтно-механический цех. Там был прекрасный мастер  Леонтий Викторович Афанасьев. Кстати, мы с ним в своё время познакомились в авиамодельном кружке – вместе здесь занимались…

— При такой занятости, как же успеваете ещё работать в саду-огороде?

— (Улыбается.) Я там лишь помощник, а главный начальник-агроном – жена. 

— Столь долго работаете на двух работах, домой возвращаетесь поздно, да и нередко выходные дни заняты: соревнования… Как же относилась-относится к этому ваша семья?

— С пониманием, что авиамоделизм – моё любимое занятие. И мне без него никак нельзя. Это же неотделимая часть моей жизни, наполненная особым содержанием, смыслом… Сейчас мы с женой живём вдвоём. У нас двое детей – сын и дочь –  взрослые люди. Дочь, с семьёй, живёт в Финляндии, а сын, с семьей, – в Кохтла-Ярве. И особенно большое наше счастье – две внучки и два внука.

— Сохранила ли память, где впервые увидели свою будущую жену?

— (Улыбается.) И до сих пор всё помню до мельчайших подробностей. На дискотеке, в моей школе №2, куда пришла Наташа, она училась в школе №3.Ещё тогда она мне очень приглянулась, но познакомились мы на другой дискотеке – в школе №13, я пригласил её на танец, а потом она меня — на белый танец. Это было 25 октября 1980 года. А затем (улыбается) – всё закружилось в стремительном вальсе… Наташа проводила меня в армию, дождалась, а через год после армии, в 1984 году, мы поженились, так что в следующем году будем праздновать 40-летие нашей свадьбы.

— Получается, одни разводятся чуть ли не сразу после свадьбы, а другие – живут вместе до конца своих дней. В чём она, тайна семейного счастья, как вы считаете? 

— В любви, уважении, понимании… Были и у нас сложности, но моя жена – истинная моя половинка, моя судьба. Первая моя любовь, любовь на всю жизнь…

— Ваши дети, они занимались авиамоделизмом?

— Сын занимался, был серебряным  призёром чемпионата Эстонии по скоростным моделям самолётов.

— А внуки-внучки?

— У них другие хобби, хотя есть и спортивные, но иного вида, а у старшей внучки, ей 16 лет, – изучение языков: знает их уже пять – русский, эстонский, финский, английский, шведский, сейчас учит шестой – французский.

— Утверждается, что в Эстонии зенит расцвета детского авиамоделизма остался далеко позади, как и популярность этого вида спорта, и теперь он всё больше деградирует?

— Конечно, сегодня занятие авиамоделизмом – не столь массовое, как это было во времена моего детства, но у каждого поколения — свои пристрастия и ценности. Однако,  и до сих пор авиамодельный спорт остаётся зрелищным и увлекательным, он  интересен и детям, и взрослым.

— О своих планах-мечтах мужчины не любят говорить вслух, но, всё же, что там – впереди?

— Когда выйду на пенсию, полностью буду заниматься кружком.

Антонина Васькина

Фото автора